Источник: блог «Arrant Pedantry» лингвиста и редактора, выпускника «Brigham Young University» Джонатана Оуэна (Jonathon Owen, – ред.). В оригинале переведенная нами на русский статья называется «Celtic and the History of the English Language».

Еще недавно эта ссылка вела в Twitter, на коллекцию из 23 географических карт с нанесенной на них любопытной информацией о языковой ситуации в Европе и мире. Разглядывая карты, можно сделать множество интересных наблюдений о различиях и ключевых взаимосвязях языков. Но одна из них меня озадачила. Она посвящена истории английского языка и составлена неким Сабио Ланцем (Sabio Lantz, – ред.).

Как сформировался английский язык

Главная проблема с диаграммой заключается в том, что, посмотрев на нее, можно решить, будто английский произошел от кельтского языка раннего населения Британских островов, а потом в разные эпохи претерпевал вливания компонентов других языков: латинского, англосаксонского, языков, на которых говорили викинги, и так далее.

(Узнайте больше о заимствованной кельтской лексике и некоторых других компонентов в другой нашей статье, – ред.).

Схема в правильном порядке перечисляет миграции и завоевания, происходившие в Британии за последние две тысячи лет, но точной последовательности этапов истории английского языка она не демонстрирует (Справедливости ради, нижняя часть схемы все показывает корректно, но все равно не годится, поскольку не дает представления уже о взаимодействии с другими языками и о заимствованиях).

Английский, конечно, не произошел от кельтского языка Британии. Его настоящим предком является англосаксонский. Первоначальными носителями его были группы германских племен, проживавших некогда на территории современных Нидерландов, Северной Германии, Дании. Когда они еще жили на континенте, то являлись носителями так называемых Западных говоров древнегерманского языка.

Разумеется, в момент, когда англосаксы только поселились в Британии и «оторвались» от других германских диалектов, продолжая разговаривать на тех наречиях, с которыми они прибыли, говорить о какой-то отчетливой древней форме английского языка не приходится. Речь завоевателей по-прежнему являлась смесью германских диалектов, которым предстояло проделать определенный путь, чтобы «выплавиться» в английский.

(Читайте статью на нашем сайте “Двадцать потрясающих англосаксонских слов” здесь, – ред.).

Прочие древнегерманские диалекты и говоры потом тоже развились в современные языки: датский, немецкий, нижненемецкий язык и фризский (последний, кстати говоря, является самым родственным по отношению к английскому германским языком из числа оставшихся на континенте, между ними осталось достаточно общего, чтобы был возможен эксперимент на видео, представленном ниже).

Исследователь, заговоривший на древнеанглийском языке смог договориться с крестьянином, прожившим жизнь на территории современной Фрисландии (Нидерланды, – ред.) о покупке коровы. Крестьянин отвечал ученому на современном фризском языке.

Ученый показал связь английского языка с германским фризским языком, сумев договориться на древнеанглийском с современным крестьянином из Фрисландии о покупке коровы

До англосаксонского завоевания Британии острова населяли романизированные кельты, которые говорили по-латински и на кельтских языках. Кельтские диалекты того времени смогли развиться в современные валлийский (кимрский язык, – ред.) и корнский язык (также иногда его называют «корнуэльский», – ред.).

Если говорить о современной Шотландии, в ней в древнюю эпоху тоже доминировали кельтские языки, в том числе гэльский и, возможно, даже пиктский язык. Несмотря на присутствие латиноязычного и кельтоязычного компонента в среде, где поселились англосаксы, данные языки оказали очень скромное влияние на формирование и появление древнеанглийского языка.

Влияние столь мало, что языки кельтов даже нельзя назвать в числе языков, из которых возникла старинная форма английского. Во всяком случае, одно мы знаем точно. Как отдельный язык, англосаксонский, или древнеанглийский язык, начал выделятся по отношению к прочим германским языкам примерно в 450 году н.э., когда часть германских племен англосаксов покинула родину и переправилась на Британские острова.

Годами историки считали, что англосаксы, попав в Британию, вырезали большую часть кельтов, заставив оставшихся бежать в кельтские анклавы в Корнуолле, Уэльсе и в Шатландии. Однако современные археологические и генетические свидетельства противоречат такой версии событий.

Согласно им, англосаксы скорее завоевали кельтов и переженились с покоренным населением. Древнеанглийский сделался языком правительственной администрации и образования, но кельтские диалекты, вероятнее всего, жили своей жизнью в тени англосаксонского языка какое-то время, пока не исчезли на больших территориях.

От Древнеанглийского языка к Среднеанглийскому языку

Древнеанглийский период в истории английского языка продолжался примерно до 1066 – года, в котором в Англии высадились норманны и захватили страну. После завоевания языком правительства и чиновников стал старофранцузский, или лучше сказать его диалект, свойственный жителям той части Франции, из которой происходили завоеватели.

(Узнайте больше о влиянии французского языка на формирование английского в другой нашей статье, – ред.).

Наряду с родным языком пришельцы использовали в качестве официального языка и средневековую латынь. Простой люд, крестьяне, продолжали говорить по-древнеанглийски и дальше, но со сменой власти никто уже не использовал этот язык активно в письменной речи.

В итоге, когда «английский» вернулся из забвения, – это был язык, который претерпел радикальные изменения. Используясь столько лет только в быту и только простыми людьми, старинная форма английского потеряла сложную систему склонений и вообще утратила большую часть изменяемых в зависимости от грамматики высказывания окончаний слов. К тому же язык за время существования в неофициальном статусе очень много заимствовал из французского и латыни.

(Узнайте больше о грамматике древнеанглийского языка в другой статье на нашем сайте, – ред.).

Мы говорим о 1066 годе, но все-таки нельзя указать четкой границы, когда древнеанглийский период завершился, а вместо него начался среднеанглийский. Смена произошла в конце 11 столетия и была кардинальной. Только сравните эти два отрывка из «Отче наш» на древнеанглийской форме языка и на среднеанглийской:

(Незнакомая буква, которая выглядит, как p c дополнительной палочкой называется «Торн», она произносилась наподобие современного межзубного звука «th», однако в отличие от него звук «Торн» мог быть непроизносимым, в зависимости от своей позиции в слове. Буква, выглядящая как цифра «шесть» с перекрещенным «хвостиком» произносилась с тем же звуком, что и «Торн». Та и другая часто использовались взаимозаменяемо. И не спрашивайте меня, зачем потребовалось две буквы для одного и того же звука).

(Прочитать приведенный отрывок поможет знание о том, что «u» и «v» в то время вместе использовались для передачи обоих звуков: [u] и [v]. Букву «V» ставили в том случае, если тот или другой звук находился вначале слова. «U» нужно было ставить, если звук попадался посередине. Таким образом, загадочное «vs» – это знакомое нам местоимение «us», а «yuel» – это «evil»).

Возможно, вы с трудом смогли местами что-то понять из древнеанглийского текста, но целиком отрывок уяснить очень сложно, ведь в нем встречаются незнакомые слова, которых давно нет в языке, например, «gewurþe» and «soþlice». Между тем, возможно, приведенная здесь выдержка является самым доступным для современного человека текстом на древнеанглийском. Не только потому, что текст знаком большинству в современном варианте. Использованный в качестве примера текст относится по времени уже к позднему этапу развития данной формы языка. Более старый отрывок может быть еще труднее для восприятия современного читателя. А вот среднеанглийский вариант, с другой стороны, почти читабелен, если вы немного в курсе особенностей графики и орфографии времени, когда на нем общались.

(Читайте о среднеанглийском периоде в истории развития английского языка в другой нашей статье, – ред.).

Древнеанглийский труден даже там, где читаем, из-за грамматических окончаний, которые в средневековую эпоху выпали из языка. Например, мы встречаем три разных написания «ure», «urne» и «urum», а между тем это одно и то же слово «our» (наш, наши, – ред.), просто изменявшееся с помощью окончаний в разных падежах. В среднеанглийском все три перечисленные формы заменились на «oure», что уже гораздо больше напоминает современный английский. Как выше я уже имел честь доложить, переход от древнеанглийского к среднеанглийскому был радикальным. Прибавлю, что еще и достаточно стремительным.

Мой профессор древнеанглийского и среднеанглийского в университете, помнится, говорил, что некоторые хроники проделали путь от одной формы языка к другой, сменив различные характерные черты, аж в течение жизни одного поколения. Но здесь нужно быть осторожными с выводами. Некоторые специалисты придерживаются того взгляда, что разговорная речь на самом деле не менялась так скоро и так драматично. По их мнению, в текстах мы имеем дело с унифицированным литературным стандартом.

Люди продолжали долгое время говорить по-старому, но учились упрощенные и унифицированные правила речи для записи информации в книги. Если это правда, то ситуация была схожей с латинским. Во времена формирования английского языка люди на территориях современных Франции и Испании продолжали писать на классической латыни, но говорили уже на развивающихся и меняющихся романских языках: старофранцузском и староиспанском языках.

Выходит, что сложная система окончаний древнеанглийского языка, быть может, и не исчезла сразу и вдруг, когда страну захватили норманны. Возможно, она исчезала постепенно, еще в течение существования древнеанглийского языка. Просто те несколько человек, которые были тогда грамотными и могли записывать информацию, искусственно сохраняли старые формы, специально их учили и поддерживали их в письменной речи.

(Читайте об истории английского языка кратко в другой нашей статье, – ред.).

Если это так, и история английского языка развивалась именно этим путем, то и радикальные перемены после смены власти в стране тоже можно трактовать по-новому. Когда Англия была захвачена, элитная прослойка владевших литературным древнеанглийским пропала и люди перестали учить давно, по сути, омертвевшие правила. Когда они вновь стали писать по-английски примерно спустя двести лет или около того, они уже просто писали, как говорили.

Если бы все это было правдой, то объяснило, почему в среднеанглийском таким пышным цветом расцвели диалекты, и почему они характеризовались столь большим разнообразием. А потому, что не существовало литературной унифицированной формы языка, ее вырубили под корень. Носителям не было, на что опереться в смысле традиции, и они начали писать на всем разнообразии своих местных говоров. Что ж, еще до окончания Среднеанглийского периода в развитии английского языка маятник качнулся в другую сторону: начала формироваться новая литературная норма и новый стандарт языка. Так и возник Ранний Новоанглийский язык.

Вопрос предполагаемого влияния кельтского синтаксиса на английский язык

Наконец-то после необходимых исторических экскурсов, связанных с первым моментом, с которым я в схеме, предложенной Сабио Ланцем, не согласен, я могу перейти ко второй проблеме. Я говорю, конечно же, о предполагаемых следах первоначального кельтского языка британцев в английском языке. Да, английский, как я и сказал, германский по происхождению язык. Но он довольно сильно отличается от прочих германских языков по целому ряду направлений.

Что если исключить весь обильный массив синтаксических и лексических заимствований из французского, латинского и греческого, усвоенный в среднеанглийский и ранний новоанглийский периоды? Английский все еще будет иметь разительные синтаксические расхождения с прочими германскими по происхождению языками. Пример. В английском существует «длительный вид» – концепция продолженных времен. Данная форма образуется с помощью глагола «to be» и причастия первого (Present Participle, – ред.). Благодаря этим механизмам языка мы говорим: «I’m going to the store», а не «I go to the store». Эта грамматическая перестановка, когда вспомогательный глагол становится между подлежащим и сказуемым, да еще и к глаголу добавляется –ing, является довольно необычной, кроме того, она многословна.

Возникает вопрос о том, почему в английском языке эта форма стала грамматическим стандартом, тогда как языку доступны более простые и короткие способы сказать то же самое. Во многих языках вообще нет продолженных форм, а если они есть, то их используют строго для того, чтобы объяснить, что действие происходит прямо сейчас или вот-вот случится. Английский используется продолженные формы в большом количестве случаев для совершенно разных типов глаголов. Например, в немецком для той же, продолженной ситуации сказали бы просто «Ich gehein den Laden» (I am going to the store, – ред.).

Английский также обширно использует конструкцию с вспомогательным глаголом «do», преимущественно он используется для создания конструкций с отрицанием или вопросов. Почему-то там, где по-немецки правильно сказать «Magst du Eis?» (Like you ice cream?), носители английского языка вдруг почему-то добавляют спереди «дурацкое» «do» – «Do you like ice cream?».

Эти особенности нередко встречаются в других языках и, что еще более удивительно, они очень негерманские. Некоторые ученые выходили с интересным объяснением феномена. Это следы кельтского субстрата, – говорили они. Сторонники теории полагают, что кельтское население усвоило англосаксонский от своих поработителей, однако оставалось какое-то время билингвальным какое-то время.

Языковая ситуация продержалась достаточно долго, чтобы кельты перенесли в древнеанглийский язык некоторые родные для них синтаксические конструкции. Если мы обратим внимание на другие кельтские языки, то они поражают нас знакомыми особенностями синтаксиса. Например, они почти в полном составе отдают предпочтение перестановкам глагольной группы, а не окончаниям слов, когда нужно создать нужный грамматический смысл.

Некоторые из использующихся в этих языках конструкции абсолютно аналогичны конструкциям, на основе вспомогательного глагола «do» и продолженных форм. Приведем пример из валлийского: «Dwi yn mynd i’r siop» (I am in going to the shop, – ред.) (Дисклеймер: валлийский я знаю, потому что проучился в Уэльсе семестр, свои скромные воспоминания я освежил и актуализировал с помощью нескольких сайтов по валлийской грамматике и «Google Переводчика»).

С одной стороны, валлийский не во всем похож на английский, но параллелей очень много. В валлийском нет причастия первого, но зато в нем есть нечто, что специалисты по этому языку называют глагольным существительным. Это что-то среднее между инфинитивом и герундием. Как и английский, валлийский язык использует служебное слово «yn» (in) для связки глагольного существительного и остального предложения.

Подобная конструкция очень типична для позднего среднеанглийского и раннего новоанглийского периода развития английского. Например, тогда говорили «He was a-going to the store» и «a» в подобных выражениях было просто кристаллизовавшимся предлогом «on». Но валлийский в таких формах более последователен, он использует их в гораздо большем количестве случаев, чем английский. Скажем, «Я говорю по-валлийски» валлиец скажет следующим образом: «Dw’I’n siarad Cymraeg». То как это звучит на родном языке Уэльса является буквальным аналогом того, как если бы мы с вами сказали «I am in speaking Welsh».

В современном английском формы Continuous используются для разговора о том, что мы делаем прямо сейчас. Напротив, Present Simple мы применяем тогда, когда хотим подчеркнуть, что действие совершается всегда, привычно или что некое высказанное утверждение является безусловной истиной. А что в валлийском? В этом языке продолженные формы не имеют четкого предназначения. Там это просто более многословный способ сказать ту же самую фразу. Смысла «продолженности», прогрессивности (progressive) за данной грамматической конструкцией нет.

Несмотря на то, что формально эти валлийские конструкции крайне похожи на аналогичные английские, содержательно между ними нельзя проводить параллель. Ни по использованию, ни по смыслу. Вдобавок, английские конструкции для соединения герундия с остальной частью предложения и причастия первого имеют гораздо более практические и банальные причины появления в среднеанглийский период, но это тема другого обсуждения.

Еще меньше настоящего сходства между английскими конструкциями с вспомогательным глаголом «to do» (делать) и напоминающими их валлийскими конструкциями на основе глагола (gwneud, – ред.). В английском мы «do» применяем, в том числе, для формирования вопросительных предложений (Do you like ice cream?), для отрицаний (I don’t like ice cream). Если «do» применен в довесок к сказуемому в утвердительном предложении, то это увеличивает категоричность высказывания (I do like ice cream).

Он также «выскакивает» в согласовании ответа с вопросом в диалоге (He thinks I don’t like ice cream, but I do). В валлийском – ничего похожего. «Gwneud» – не обязателен, кроме того, может быть употреблен в утвердительном предложении, причем без усиливающего или восклицательного смысла. К тому же, валлийский вариант далеко не всегда используется в тех же случаях, что в английском языке. Многие вопросительные предложения и отрицания вместо валлийского «do» образуются при помощи валлийского «to be» – «bod».

Сразу пример. «Do you speak Welsh?» – «Wyt ti’n siarad Cymraeg?» (буквальный перевод на английский: «Are you in speaking Welsh?»). «Я не понимаю» по-валлийски будет: «Dw I ddim yn deal (I am not in understanding). Возможно, в языке Уэльса все так сложилось потому, что там в ходу псевдо-прогрессивные формы, о которых мы говорили. Так или иначе, свой аналог «do» там используется, в основном если нет других подходящих вспомогательных глаголов для формирования вопроса и отрицания.

Однако существует, возможно, еще большая проблема с теорией о том, что английский усвоил конструкции, о которых мы говорим, из кельтских языков. Время. И продолженные конструкции «Continuous» и грамматика использования вспомогательного глагола «do» только начинают появляться в позднем среднеанглийском периоде (14-15 века). Причем, до 16 века они еще не утвердились в языке окончательно.

Иными словами, между временем их вхождения в английский и англосаксонским завоеванием пролегает тысяча лет. Итак, допустим, что кельтское исходное население Британии было некоторое время билингвальным и перенесло элементы кельтского синтаксиса в древнеанглийский. Допустим, кельтский синтаксис никогда не давал о себе знать в древнеанглийском, потому что его письменная форма сильно отличалась от устной до норманнского завоевания.

Но почему тогда мы все равно не видим кельтских следов в английском почти до конца среднеанглийского периода? Защитники точки зрения, что кельтское влияние было, утверждают: в английском столько необычных конструкций, что они могли попасть в него только из кельтских наречий. Они интересуются у своих оппонентов: почему, если английский – германский язык, в нем имеются чужеродные древнегерманскому элементы и конструкции. Можно легко отбросить эти аргументы.

Почему английский язык ждал тысячу лет, чтобы заимствовать конструкции, которые являются предметом дискуссий? Почему порядок слов: вспомогательный глагол – подлежащее – сказуемое не появился раньше, если он был связан с влиянием бриттов? Почему, если мы говорим о заимствовании конструкций, английский не усвоил кельтскую перфектную модель: after + герундий. Вместо нее мы используем сегодня нечто совсем другое: have + past participle (Мы говорим не: «She is after coming», а «She has come»).

Почему почти нет лексических заимствований из кельтских языков? Из истории языков мы знаем, что вначале в какой-либо язык попадают слова из другого языка, и лишь затем заимствуются грамматические схемы и морфологические особенности. В принципе, этого уже достаточно, но чтобы не оставить камня на камне от предположения о кельтских заимствованиях, скажу, что отсутствие похожего в других германских языках – не аргумент.

Если что-то появилось в одном языке – это не обязательно появляется и в связанных с ним языках. Пожалуй, единственное, чем ценна «кельтская теория» – интерес, который она пробуждает к нашему языку. Она заставляет увидеть уникальность нашего языка и стимулирует изучение кельтского наследия на островах Британского архипелага. С другой стороны, всегда есть возможность погрязнуть в заблуждениях, когда какая-нибудь теория привлекательна на эмоциональном уровне.

Мы склонны начинать верить ей, хотя она ложная. Слабые места теории перестают замечать, а сильные – начинают преувеличивать, как сделал Джон МакВортер, когда с придыханием пересказывает ее в своей недавней книге «Our Magnificent Bastard Tongue». Он в этой книге постоянно подчеркивает странность интересующих нас грамматических конструкций и с пеной у рта доказывает кельтское происхождение. Я – не специалист по исторической лингвистике и кельтским языкам, но у меня начинает в голове гудеть тревожная сирена, когда я читаю расследование МакВортера.

Слишком многое не сходится в его рассуждениях, чересчур много несостыковок, многое «притягивается за уши». Лично я хотел бы, чтобы все подтвердилось, потому что это так интересно и необычно, но я-то помню, что правда и то, что я хочу, чтобы было правдой – разные вещи. Конечно, и то, что кельтского влияния на синтаксис не было – тоже окончательно не доказано.

Может быть, я чересчур скептически настроен… Но, знаете, я думаю, что в лингвистике, как в любой науке, скептицизм – здоровое отношение к делу. По-моему, сногсшибательная теория требует сногсшибательных доказательств, а все, что я пока вижу – это голая теория. Теория с таким количеством прорех, что их наличие в драккарах скандинавов, которые уже несутся к Британским островам вслед за норманнскими завоевателями на схеме Сабио Ланца, могло бы потопить их флот и предотвратить вторжение.

(Узнайте больше о влиянии скандинавских языков на формирование и развитие английского языка в другой нашей статье, – ред.).

Перевел Валентин Рахманов.