Источник: настоящая статья представляет собой перевод, оригинал опубликован на сайте американского издания «The New York Times» на английском языке – «Why English Keeps On, Like, Totally Changing?».

Представьте себе развитие английского языка в виде мчащегося поезда, картина будет полнее, если поезд будет горделиво чадить, рассекая ровный пейзаж. Наши два автора (Джон Симпсон и Джон Мак Вортер, – ред.) очень интересуются этим поездом.

Один посвятил всю свою карьеру лексикографии (наука о составлении словарей, – ред.), работая в команде Оксфордского словаря английского языка (OED – Oxford English Dictionary, – ред.). Если применительно к работе Симпсона продолжить ассоциацию с поездом, то он всю жизнь бежал за ним и периодически проставлял флажки по ходу движения паровоза, чтобы были точно известны точки, где он проходил.

Второй лингвист бежал вприпрыжку рядом с поездом, ободряюще махая и делая сальто, когда удавалось, чтобы показать всем, как он рад, что поезд продолжает идти. Железный локомотив, разумеется, не обращал на них внимания. Ну, точно так же, как ему плевать на тех глупых и упрямых катонов, которые время от времени встают поперек его движения и приказывают остановиться. Сделаем сравнение еще «гуманнее», оглянитесь назад с двигающегося поезда: все рельсы до горизонта завалены телами несчастных идиотов, пытавшихся остановить развитие.

Джеймс Мюррей, английский лексикограф

Работа словаря OED, созданного в 1857 году – не новая для большинства из нас история. Саймон Винчестер в книге «Значение всего» («The Meaning of Everything», – ред.) составил для нас красочный отчет о тяжелой и долгой истории подготовки мощной первой редакции словаря, работа над которым завершилась к 1928 году, и которую до буквы «T» редактировал знаменитый гениальный шотландский бородач Джеймс Мюррей.

Поговорив о том, с чего началось развитие словаря, Винчестер переносит нас во времена менее отдаленные и рассказывает про четырехтомное Дополнение к словарю, завершенное к 1986 году. Также он повествует о 20-томной второй редакции с поддержкой компьютерной программы. Вторая редакция перенесла OED в нашу современную on-line эру.

Любопытный вопрос об окупаемости OED и работы над ним не интересовал автора «Значения всего». В центре его внимания интеллектуальные лексикографические приключения. Например, мы узнаем, что один из товарищей Мюррея по работе над словарем заметил, что первые 12 языков в изучении «обычно» самые сложные.

Роберт Барчфилд, английский лексикограф

Джон Симпсон присоединился к работе над словарем в середине 70-х, в эру подготовки Дополнения. Тогда проектом руководил уже не Мюррей, а новозеландец Роберт Барчфилд. Симпсон развивался в этом направлении и ко времени своего ухода в 2013 году был уже главным редактором. Подобно Винчестеру, он избегает говорить о том, зарабатывает ли словарь деньги. Но и без этого книга «The Word Detective» Симпсона честный и веселый рассказ о скрупулезной работе лексикографов. Свидетелем каких перемен доводилось быть автору!

Когда он только начал работать в OED, устраивались «полуденные словарные чаепития», когда богоподобный главный редактор Барчфилд проводил среди своих смертных последователей что-то вроде импровизированного филологического семинара. Вообще Барчфилд, по нашему мнению, описан в книге не очень доброжелательно. Его автор холодно называет «наш главный редактор». К тому же Симпсон все еще тяжело переживает тот давний инцидент с шоколадным апельсином («chocolate orange» – распространенное в Великобритании кондитерское изделие, – ред.).

«Но, расскажите нам о лексикографии, наконец!», – возопите вы. Кажется, невозможно найти лучшей повести о том, как человек с развитым умом садится за стол с чашкой чая и карточками слов, создавая авторские определения этих слов. По тексту своей книги Симпсон разбросал вставки с рассказом о происхождении слов (apprenticeship, deadline, inkling, – ред.). История и различные детали, связанные со словами составляют одновременно сложность и прелесть работы лексикографа.

Просто удивительно, что кто-то смог выполнять такую скрупулезную, требовательную работу без перерыва в течение 35 лет, будучи обремененным всеми тяжелыми обязанностями в рамках проекта. А Джон Симпсон принял словарь в форме набора тяжелых, мгновенно устаревающих фолиантов, а оставил живой и интерактивный он-лайн ресурс. Это герой! В чем его деятельность категорически отличается от работы авторитетных предшественников, так это в том, что никто не использовал для анализа упоминаний слов такое количество разнообразных источников, чем Симпсон сам справедливо и гордиться в своих воспоминаниях. Тот же Бранчфилд предпочитал отслеживать только литературу (писатели принимают новые выражения и слова медленно). Что же до Симпсона, то он использовал даже автомобильные журналы.

Книга Джона Мак Вортера «Слова в движении» («Words on the Move», – ред.) более полемична, чем та, о которой мы только что говорили, в каком-то смысле ее можно даже использовать в качестве учебного пособия по апологетике своей точки зрения.

Автор с ходу «сбивает вас с ног» ослепительной аналогией, после чего, обрушивает на вас, еще не готового к сопротивлению, волну блистательных примеров, сопротивляться которым, положительно, невозможно. Мы хотим сказать, что книга «Words on the Move» нам очень понравилась, но, возможно, что мы пострадали от Стокгольмского синдрома.

Теперь мы, захваченные Мак Вортером в заложники можем только повторять: «Позвольте мне перечислить пять способов, путем которых возникали и возникают новые слова из старых. Во-первых, мы должны рассматривать «модальные прагматические маркеры»».

После лавины примеров довольно тяжело помнить, все ли они подходят к выдвинутым аргументам. А как он защищал «the ask» в выражении «What’s the ask?»? А-а, он отметил, что слова «walk» и «scratch» были глаголами, которые стали существительными тем же путем, которым образована фраза с «the ask». А как он объяснил и оправдал существование в языке слова «irregardless» (независимо от, – ред.)? Ну да!

Он пишет, что в человеческой природе верить в то, что слова могут влиять и сделать полдела, поэтому мы подсознательно усиливаем и избыточно подчеркиваем такие слова, как «irregardless», когда их придумываем и используем.

Например, мы знаем, что кто-то, кто все время говорит, что «перепроверяет» что-то, а на самом деле он просто проверяет. Мак Вортер приводит еще один пример: раньше для передачи значения глагола «overwhelm» использовали только слово «whelm». Довольно часто, – пишет Мак Вортер, – слова изменяются не только от нашего невежества и того, что мы просто не знаем, как применять их правильно, но как раз наоборот, из-за нашего постоянного стремления к эффективной коммуникации, что не может не ободрять.

Нам особенно понравились периодические отступления Мак Вортера, в которых он рассказывает о захватывающих «переливания» слов: например, как «hot-DOG» превращается в «HOT-dog». В Великобритании, конечно, такие переходы устроены сложнее, но нас, надо вам сказать бесит, когда в историческом кино актеры говорят CIGarette, с ударением на первый слог, хотя им ничего не стоило бы быть ближе к исторической правде и сказать cigarETTE.

Все это примеры Мак Вортера. Нас очень впечатлила его книга и нам не безразлично движение поезда английского языка. Автор, рассказывая о захватывающей истории слов то взмывает к облакам в небо, то оказывается в гуще киносъемочного процесса, то ведет нас на парад или рассказывает о средневековых методах рисования.

В своей книге он говорит: «изменения в значении слов столь же естественны, сколь натуральны смены музыкальных ритмов». По словам лингвиста, новым взглядом окидывать привычное нужно постоянно – с языком это как на охоте с оленем, нужно показать стрелку его в движении на холм, чтобы он выпустил в него стрелу».

Нам больше нравится думать об английском языке, как о вековом спектакле, который нужно постоянно освежать для зрителей. Если все аргументы пропадут в туне, Мак Вортер грозится привлечь еще одно средство: свое знание огромного числа языков планеты, с помощью которых можно приводить аналогии. «Я подумал о языке, на котором говорят на острове Борнео». С этим последним аргументом автор непобедим.

Мак Вортер ждет сопротивления от своего читателя. Это особенно заметно, когда спорите вы с ним, или нет, он набрасывается на вас по поводу слов «totally» и «like» (когда оно используется как слово-сорняк – «Why else would he, like, try so hard?» – можно перевести в русском сорняком молодежного сленга «типа», – ред.).

И у него, таки, получается вывести вас из себя, когда он предлагает перевести Шекспира на современный английский (О! Нет! – ред.) и требует признать, что «literally» (слово используется как вводное слово и означает «буквально», – ред.) не вызывает путаницы и в его использовании нет ничего зазорного. Но вы будете, без сомнения, увлечены полетом мысли этого бунтаря!

Куда же без бунтарства – это именно то, что никогда не покинет поезд языка и без чего он движется в никуда.

Перевел Валентин Рахманов.